надо бы узнать. Неделю назад одна из выпускниц отловила новенькую и приказала раздобыть конфет. Хоть роди — хоть укради, а завтра чтобы было! Новенькую заметили за взломом кондитерской лавки. Мешать не стали: самоубийц нет. Ущерб записали на счет Школы. Самой дурочке объяснили: теперь ей достаточно попросить, ученице Школы конфет насыплют хоть грузовик. Главное — чтобы сахар в крови от этого не прыгал. А почему не знаешь? Не объясняли? А кто приказывал?
Луиза слезла с подоконника и осторожно приблизилась к двери. Подслушивать нехорошо, да. Но… Можно и не подслушивать: дверь легонькая, разговор вполне разборчивый.
Суть вот в чем. Все ученицы, младшие по сроку службы, обязаны выполнить любое распоряжение старших. Так записано в Уставе. Только за последствия отвечает не исполнитель — а командир. Кто приказывал — тот и крайний!
Для нее, для Луизы, вопрос этот — не праздный совсем. Ведь батончик брать — тогда, в самый первый раз — она отказалась не из гордости. Луиза нешуточно боялась, что здесь ее примутся травить, как дома. Дома одноклассники не давали прохода за нулевой размер груди да за феноменальную невезучесть в колдовстве. Редкое заклятье в ее исполнении не завершалось взрывом. А уж ритуал Призыва фамильяра кончился тем, что сама она попала в чужой ритуал Призыва.
И теперь вот: чужой мир, чужая речь — готовая мишень для травли. Нужно было хоть что-то, в чем она единственная и неповторимая. Значит — они тут все ученые. С детства. А она зато — ле Блан де ла Вальер де Тристейн. Настоящая дворянка, по праву рождения, здесь таких почти не осталось.
Но все оказалось проще, жестче и на удивление честнее. Следователь из военной прокуратуры не читал моралей о недопустимости езды на боевых товарищах — а сухо спрашивал:
— …Как отдавали приказ?
Ответ ученицы все-таки не был слышен.
— …Как доводили задачу?
— …Как объясняли обстановку? Что значит: «не объясняли?» А в бою вы тоже пошлете дивизион «куда-то туда» или все же укажете курс и скорость?
— …Какие меры были приняты для обеспечения отхода с честно найденными конфетами? А группа поддержки? Как: «нет»?
После тягостного молчания следователь приговорил — даже не упоминая про ущерб, ларек, расходы:
— Не можешь выстроить операцию — не офицер. В низы! В меньшие номера. Сама побегай по чужим задачам, пока не поумнеешь! Подчиненные — твои дополнительные руки. Не сберегла дополнительные руки — работай собственными. Через собственные быстрее доходит!
Луиза едва успела отскочить к подоконнику, чтобы распахнувшаяся дверь не попала ей по лбу. Разжалованная выпускница, тем не менее, улыбалась. Потому как могли же на Чукотку отправить! Луиза только по карте видела, где это… А вот на берег их уже не спишут: движение к Позывному необратимо.
Снова забравшись на подоконник, Луиза вздохнула. Получается, унижать ее тут никому не было никакой выгоды: пирамида подчинения выстроена, играть по правилам проще. И делать неимоверно гордую морду никакой необходимости не было. А тогда получается: зря Луиза не взяла честно заработанный батончик! Теперь отказаться от собственных правил — потерять лицо. Приходилось терять батончики. Жалко! Их и продают только с особым рецептом. И каждый день сахар в крови меряют, диабетом пугают… Ай, неинтересно это! Вот сквозняк снова отжал дверь тактического класса. Что еще полезного скажут?
— Дано: противник на дистанции полторы мили. Противник пока не обнаружил дивизион. Волнение четыре балла, взвесь двадцать, воздух двадцать, ветер от противника, слабый. Тактическое решение?
— Состав противника известен?
— Предположительно, группа легких крейсеров. Не исключен тяжелый.
— Есть ли возможность уточнить наличие Старших или выше? Съемка с воздуха?
— Отлично. Поощрение. Уточнение: Старших или выше нет. Получен приказ атаковать группу немедленно. Решение?
— Подход на полной скорости в первой форме. На дистанции кабельтов переход во вторую форму, атака тяжелым оружием.
— Почему подход в первой форме?
— Потому что при четырех баллах в канмусу попасть почти невозможно: фигурка скрыта волнами. И услышать коньки в акустике тоже почти нереально. Движение в первой форме повышает шансы на скрытное сближение.
— Это все?
— Ну… Все…
— За дополнение ответа получите плитку. Нераспечатанную!
Луиза заерзала на подоконнике. Только бы дверь не закрылась! Что же за вопрос такой, ценой в целую плитку? За плитку Хельга обещала музыкальный кристалл. Как его? Плеер, да. Есть одно занятие, где плеер великолепно сочетается с коньками. Кстати, сегодня вечером…
Но группа наглухо замолчала, хотя ответ лежал на поверхности. Ла Вальер училась всего два месяца — и то догадалась почти сразу. А там-то почти выпускницы сидят. Луиза обвела взглядом стены коридора — понизу темного дерева панели, чуть выше роста белая штукатурка… На штукатурке портреты. Двухвостая борода — Макаров. Нахимов, Ушаков, Эссен, Кузнецов, Головко… Фуражки, стальные взгляды, нарукавные шевроны, погоны, незнакомые имена — здешние герои флота… Луиза их не любила: даже обмерзающий рукоход на спортгородке был теплее! Исключение делалось для единственного лица — ла Вальер казалось, что так бы мог выглядеть ее брат. Или даже парень! Если бы у канмусу вообще мог быть парень.
Нет, ну почему никто не рвется получить плитку? Испугались штрафной десятки? Почему из неплотно прикрытой двери все еще ни звука? Или просто дверь захлопнулась?
Луиза бочком подступила к двери. Сквозняк отдувал полотно, щель оставалась, звуки проходили. В классе скрипел пол под ногами инструктора. Сдержанно перешептывалась группа. Почти выпускницы. Что же за подвох они видят в заданном вопросе? Луиза недоуменно подняла глаза на портрет Казарского, на картинку парусника под ним — дома у нее парусники были; а здесь он оказался под единственным портретом из всех. Можно даже сказать, парусник их познакомил…
И тут Луиза поняла сразу все. Что на самом деле хочет услышать инструктор. Почему вся группа опасается открывать рты. И — самое главное — что следует сделать. Стиснула в ладони камень-переводчик: сейчас ей понадобятся все слова.
Оправив форму, она решительно распахнула дверь полностью:
— Курсант группы «тридцать» ла Вальер! Товарищ инструктор, разрешите дать ответ!
Инструктор посмотрел на нее без особенного удивления:
— Курсант ла Вальер… Вы подслушивали у двери?
— Дверь неплотно прикрыта, голос у вас громкий. Слышно даже на подоконнике.
— Почему вы отвечаете на вопрос, заданный не вам?
— Я не отвечаю на вопрос, а прошу разрешения дать ответ.
— Отлично. Вы ворвались на занятие чужой группы. Я оставлю это без последствий: «Побеждает отважный». А сидение на подоконнике даже вспоминать не буду. Но. Если ответ окажется неверным — а судить буду я — вы получаете штрафную десятку. Вам понятно, почему?
— Потому что в боевой обстановке
